Поздний Путин — это стагнация самого принципа личного абсолютизма. Его политическую институцию и властный флёр «поедает» кадыровский проект сверхсилового (демонстративно упрощённого) абсолютизма. Вторжение периферийного вглубь проблемы, бывшей некогда центром принятия решений.
Путинский — чекистско-бюрократический абсолютизм — исчерпался окончательно. Он видит выход в проблесках имперскости и щекотании нервов войны. Но этот тип мобилизации уже не работает. Более того, он расхолаживает систему и окончательно вымывает остатки путинской легитимности. Бюрократии нужен новый хозяин. Так уж она устроена.
Российская власть расслаивается, фрагментизируется, распадается на грани и осколки. Она малофункциональная и уж точно не монолитная. Ее внешнеполитической вектор, перпендикулярен внутриполитической линии. Одна рука не ведает, что творит другая. Каждый из фрагментов некогда единой системы живет своей жизнью, озабочен выживанием и страстью к сохранению себя в постпутинский период. Это транзит. Он уже идет.
Российская бюрократия превратилась в трансформер, который не в состоянии синхронизировать и согласовать действия своих элементов. Вроде бы есть центральное звено, материнская плата, которая соединяет все части этого механизма в одну смысловую ось — Путин, но это не так. ВВП прекратил своё политическое существование как центр, он превратился во внутреннюю обузу. Он стал мерцающим элементом: зажигается, включается, тогда, когда не требуется волевого решения, и исчезает, когда ситуация экстремальная.
Система привыкла к бытию без Путина. Он в последнее время только и делает, что генерирует риски и угрозы: в виде войн, санкций, провоцирования противостояния внутри самой системы, затягивая с озвучиванием трансфера. Поэтому элита учится существовать без него. Путин уже не в состоянии вернуть себе центральное место в системе. Так из властной макросхемы удалили Назарбаева. Теперь элиты вполне обходятся с новым руководителем. Ток номенклатурной жизни проходит без его личного участия. «Король умер! Да здравствует король!» — и этот лозунг для номенклатуры на века. Незаменимых нет.
Бюрократия всегда больше своего формального лидера. Она может обойтись без него, он же без неё — никак. Его, лидера системы, одиночество — это триумф бессилия и забвения.
Рамзан Кадыров чувствует, что Путин теряет моноцентр и пытается заместить его хотя бы отчасти. Он стремится компенсировать эту потерю экспансией политической брутальности и предлагает системе себя как замену политической телесности. В самых острых и кризисных ситуациях это единственный шанс удержатся и пережить архитектора системы. Но не всегда.
РУСЛАН АЙСИН