Многие люди, у которых ярко выражено то, что в народе именуется «чуйкой» или «шестым чувством», склонны считать, что Россия стремительно несётся в новую предреволюционную ситуацию. Это ощущение тонкого психологического порядка, когда заходишь в свою комнату, проводишь глазами по убранству, фиксируешь, что все вещи на месте, но чётко понимаешь — здесь что-то не так. Киношники всяких психологических триллеров активно эксплуатируют эту тему, поэтому вдаваться в детали и пояснять, о чём речь — большого смысла нет. У России наших дней примерно схожая ситуация: убранство прежнее, те же президент, премьер, воровство, безнадёга, но есть стойкое ощущение, что состав воздуха изменился, введён дополнительный компонент. Лёгкие дышат по-другому.
Естественно, это следствие и внешних причин в виде санкций, экономической стагнации, управленческого кризиса, интеллектуального банкротства, бесконтрольного воровства и коррупции. Все эти слагаемые присутствуют. Но все же главное не в этом. А скорее в том, что сам система пришла в износ и уже не в состоянии эксплуатировать былой потенциал. Эпоха унесла со своими водами прошлое, а откуда-то со стороны накатывает новый прилив.
Это ощущение «нового» чувствует и народ, который стихийно начинает выражать свои требования властям, будь то протестом через выборы или стихийными акциями против пенсионный реформы и ухудшения уровня жизни. Барометром этих изменений могут служить и всевозможные межэтнические и межэлитные конфликты, которые стали вылезать наружу в последнее время. Кризис всегда даёт общий сбой системы, её начинает трясти, как весь организм при лихорадке. При этом поднимается температура тела, здесь тоже самое — повышается общий градус общественного тела. Различные общественные компоненты приходят в движение, наблюдается резкий всплеск активности, не важно по какому поводу. Гражданская мобильность начинает искать себе политический путь для реализации своих целей.
При этом надо понимать, что поведенческие траектории масс изменились. Время больших системных партий, массовых движений уходит. Модерн унёс их с собой в историю. Сегодня активность структурируется через горизонтальные сети. Так называемая нетократия, власть информации, сетей. Мы же расширяем это понимание. Виртуальные социальные сети, локальные сообщества экологов, защитников территории своего жилого массива от застройщика, толкиенисты и т. д., они все могут возникнуть ситуативно на волне необходимости решения стоящих перед ними лично проблем. Потом они также легко могут рассыпаться, растечься, чтобы снова при необходимости собраться.
Это такая низовая модель прямой демократии, когда небольшие сообщества сами решают свою судьбу, это локальный commonwealth. Горизонтальные связи противопоставлены жёсткой вертикали. Они и возникают как ответ на её бездействие или узурпацию их прав. Для власти эта тенденция неприятна. Новое поколение стихийно отрицает пирамидальность системы, она тяготит к чёткой линии горизонтали отношений. Поэтому-то председатель Конституционного суда Зорькин в своей программной статье так озаботился проблемой местного самоуправления, по его мнению, вертикаль ещё не до конца контролирует её. Согласно конституции, МСУ является независимым субъектом низового политического бытия, невписанным в общую конструкцию власти.
Именно этот факт вызывает беспокойство у высшей власти. Она озабочена стремительной отчуждённостью локальных сообществ от вертикали, но их тревожит более всего то, что политическая надстройка в виде МСУ соединится с ликующей волной нетократии, что исчезнет посредник между общественным полем и властным механизмом, который тщится выделить себя в отдельную неприкасаемую категорию.
Итак, власть сетей сегодня, пусть и немного в размытом виде, это французские коммуны девятнадцатого века, это советы времен Ленина, махалли тюрков, даунтауны (центры общественной жизни) времён отцов-основателей США. Горизонталь всегда утверждается за счёт противопоставления вертикали и наоборот. История дышит этими ритмами. Очередное межритмие заканчивается. И мы на пороге новой эры.
РУСЛАН АЙСИН