«Тот, кто выживает, не придерживается правил»– фраза одного из героев романа «Земля мертвых» за авторством Ж. К. Гранже. Когда мы думаем о выживании, то представляем эксклюзивные условия. «Робинзон Крузо» Даниэля Дефо, «Бегущий человек» и «Мобильник» Стивена Кинга, «Мотылек» Анри Шарьера, «Колымские рассказы» Варлама Шаламова, фильмы: «Хроники Риддика» и «Ночь живых мертвецов». Во всех этих произведения люди борются за свою жизнь. Кто-то противостоит зомби, кто-то неокультуренной природе, кто-то фауне и флоре других планет.
Нет ли тут оптического обмана? В старых фильмах про динозавров и гигантских мутантов («Годзилла», «Кинг-Конг») монстров лепили из пластилина и ставили очень близко перед камерой, людей, наоборот, располагали вдалеке. Это позволяло создать иллюзию гигантского монстра и маленьких персонажей. Ассистент шевелил небольшую фигурку, на это накладывали подходящие звуки. Монстр рычал, кряхтел, пыхтел, актеры разбегались. Главная героиня падала, пластиковый Кинг-Конг тянул к ней волосатую лапу. А из чего, кстати, были эти волосы? Неужели кошачья шерсть? Стоп! Снято! Съемочная группа пьет шампанское. Все отлично сыграли. Перед камерой пылью покрывается игрушка монстра.
Конечно же, все знали, что чудищ не существует, только игрушечное зло, пластик и дешевая бутафория. Купите и своему сыну после просмотра фильма!
А что если это заклятие реального. Что если монстры были, но мы их не замечали. Что если выживание это наше перманентное состояние. Почему бы это не представить.
Вот есть мир выживания, даже больше, система выживания! Назовем модно: system of survival. В центре этой системы сила. Кто силен с тем и правда. Сильный прав, честен, благороден, умен и т. д. Сила-солнце этой системы.
Первая планета, вращающаяся вокруг силы — хитрость. Хитрость врет, обманывает, привирает, лукавит, играет. Короче, влияет на силу. Сила об этом догадывается, но позволяет хитрости находиться рядом. Хитрость тут на правах Локи в Асгарде у викингов. Вроде и гадит, но в нужде может помочь. Подскажет, как обмануть других. Да и выгонишь одну хитрость, придет другая, еще хуже. Так что лучше терпеть ту хитрость, которую знаешь. В конечном счете хитрость труслива.
После хитрости идет гибкость, оно же холуйство, оно же лизоблюдство, оно же сервильность. Оно отстоит от хитрости, ввиду меньшей готовности идти на риск. Полная манифестация гибкости — это фигура аппаратчика. Он знает, когда смолчать, когда сказать, когда исчезнуть с глаз, когда придумать, а когда скрыть проблему. Сервильность абсолютно не мужественна. Гибкость всегда ищет хозяина, руководителя, начальника. Альянс гибкости и силы -это феноменально неэстетичный симбиоз в человеческом космосе.
Соединительной силой в мире выживания, его эросом, является семья. Доверять можно только семье, заботится только о ней. Семья — выживающее племя, противостоящее другим таким же племенам. Плохо, если у тебя нет семьи. Твои шансы на выживание, а особенно комфортное выживание резко падают. Если бы не семья, то система выживания была бы антигуманна и непригодна для жизни. В мире сурвайвинга нет другой этики, кроме этики семьи и других отношений, кроме семейных. Все остальные отношения возможны, но таят гигантские издержки риска.
Корпорации в мире сурвайвинга устойчивы настолько, насколько они семейственны. То есть насколько они состоят из членов одной семьи.
Вселенная выживания дефицитна, она не создает «продуктов изобилия»: искусства, моды, в том числе и интеллектуальной».
Фигура матери центральна в этой вселенной — источник единственной гуманности, семейственности. Фигура отца ускользающе периферийна, он не смог воспитать свое дитя. Мир сурвайвинга стремительно исчерпывает культурное наследие, доставшееся ему по наследству.
Вселенная выживания-это женский мир с ослабленным мужчиной. Матриархат воплоти.
Вселенная выживания синкретически включает в себя современные управленческие методы. Э. Тоффлер считал, что людям грозит «футуршок». В его представлении новинки культуры должны были множиться бесконечно. Такой напор заставил бы человека потерять все ориентиры и корни. Он стал бы бегущим по стилям: сегодня панк, завтра бизнесмен, послезавтра любитель нового искусства. Перебор стилей позволил бы очерчивать сегменты культуры и потреблять их выборочно и ограниченно. Это оказалось заблуждением, количество вещей пришло в некий баланс, но нагрузка на них возросла кратно. Мы свидетели трепета вещей.
Назвать эту культуру культурой пигмеев, значит оскорбить самих пигмеев и уйти от проблемы далеко. Честно сказать, здесь нет культуры вовсе, если не говорить о неких волнах, выбрасывающих осколки прошлого. Там, где якобы есть культура, мы сталкиваемся с политикой. Впрочем, как тут лучше думать — зависит от вашего вкуса изложения. Мы можем говорить либо о сверхполитизированности культуры, либо о тотальной инклюзии политики, сожравшей досуг, эротику, психику и т. д.
Вину здесь стоит переложить на политприемы, которые отлично описал Ж. Аттали. Торговая власть, в его представлении, наследует власть у традиционных и силовых приемов. Что это значит? Люди получают рынок с широким выбором продуктов: еда, услуги, развлечения. Глаза разбегаются от возможностей потребления. К потенциальной возможности добавляются ресурсы, позволяющие переходить непосредственно к усвоению. Принимая «торговый политприем» человек отказывается от истории и требует всё расширяющегося выбора продуктов (при микроскопической новизне и комбинаторике уже известного). Это привело к «шоку вещей». Мало того, что они технологически создаются на небольшое время, так еще и мода погружает в них свой щуп и наполняет светом аттенций. После изъятия щупа мода переходит к новому объекту, оставляя прежний изнасилованным и выброшенным. Так мы видим каждый год презентации новых автомобилей, телефонов, коллекций одежды.
Бессмыслица происходящего заставляет человека увеличивать свои скорости (это бессмыслица сопряжена с сытостью и удобством). Это ложная программа, она тупикова, но создает ощущение работы над ситуацией. Человек перемещается и поглощает все больше. По итогу зарабатывая лишь новые физические и психические расстройства.
Сверхразвитый нутритивный рефлекс добирается и до литературы. Скорочтение должно сделать возможным заглатывание гигантского количества информации за короткий промежуток времени. Что это дает? Ничего, как мы уже поняли. Только растит фантомные интеллектуальные органы. Скорочтение не щекочет желудок и душу, но растит наше тщеславие. «Ах, Вы такой умный». Нет, Вы — несчастный и обманутый дурак.
Книга С. Кинга «Чужак» как раз об этом. На авансцене монстр «Эль Куко». Он же человек с мешком. Он же хамелеон, принимающий вид жертв и копирующий их полностью, вплоть до отпечатков пальцев, памяти и ДНК-выделений. Хлои Гибни, одна из героинь, в ходе расследования отмечает, что монстр прочитывает память людей в неком режиме скорочтения. Копируя их память не полностью, но лишь в общих чертах. Это позволяет героям обратить внимание на мелочи, которые упускает монстр и выследить его. Вывод: скорочтение губительно даже для чудищ.
НЕБОЙША АРКАН