Те, которые взяли себе покровителей и помощников помимо Аллаха, подобны пауку, соткавшему себе жилище. Воистину, самое непрочное жилище — это жилище паука. Если бы они только знали! (Коран, Сура «Паук», аят 41)
Осознаёт ли муха, попавшая в паутину, суть положения, в котором оказалась?
Пожалуй, ещё никогда в обозримой истории апокалиптические ощущения не достигали такого уровня, как в последнее время. Тому есть очевидные причины. Как известно, слово «апокалипсис» дословно означает «раскрытие». То есть, раскрытие Божественного замысла по мере его приближения к окончательной развязке; когда постепенно стекаются все компоненты и участники этого замысла в единую координату, единый замес, в апофеозный катарсис, в результате которого постепенно раскрывается вся структура Божественного замысла и становится всё более очевидным наличие замысла в структуре. С другой стороны, постепенное раскрытие всех составляющих, их сути и признаков, создающих прояснение общей картины, является главным признаком приближения и наступления окончательной развязки.
В то же время такая развязка-раскрытие предполагает переход к великой дефиниции и дифференциации, расставляя всё по своим местам, справедливо разоблачая и низвергая ложное, и утверждая и возвышая истинное. Иными словами, когда всё тайное становясь явным, подвергается проверке на прочность.
Обстоятельства времени
В Священных Писаниях неслучайно акцентируется внимание на важности ведения счёта времени. (Коран, Сура «Йунус», аят 5; Сура «Ночной перенос», аят 12; Мф 16: 2–3; Лк 19: 44) Потому что это имеет большое значение, так как все процессы во вселенной, составляющие наше бытие, подчинены определённым временным закономерностям.
Человеческая история, как часть общего континуума, не исключение. В ней выделяются различные повторяющиеся паттерны и временные циклы, границы которых проявляются очень важными для человечества событиями. Наиболее значимыми из них являются 1000-летние, 720-летние, 360-летние, 40-летние отрезки, особенно чётко проявляющиеся прежде всего в истории носителей Единобожия. Такие границы всегда проявлялись концентрацией важных событий, явлений и революционных преобразований, несущих в себе определённое послание и предупреждение об очередном достижении знаменательного рубежа. Конечно, границы в историческом проявлении довольно размыты, но, в то же время слишком очевидно соответствие важнейших событий в истории Единобожия перечисленным временным циклам.
Очередной такой важнейшей границей является миссия Пророка Мухаммада (да благословит его и приветствует Аллах). А поскольку с того момента прошло уже четыре 360-летних цикла, то заключительная стадия последнего из них приходиться на вторую половину 20-го — начало 21-го веков.
Однако не только в истории Единобожия прослеживается определённая циклическая закономерность, но и в истории великих цивилизационно-государственных формаций. Например, британский офицер Джон Баготт Глабб, также известный как Глабб-паша, в своём исследовании смены таких формаций, названном «Судьба империй», выявил ряд присущих им, закономерно повторяющихся шаблонов и стадий — от зарождения до коллапса. Одну из таких стадий или фаз он назвал стадией «Благополучия» или «Изобилия», для которой характерны высокий уровень благосостояния, преобладание материалистического мышления, конформизм, гедонизм, безудержное потребление, легкомыслие, праздность, эгоизм, непотребство и т. д., часто переходящих в депрессию и апатию. Все признаки и симптомы, присущие данной стадии (в большей или меньшей степени) в каждой империи в сущности были практически идентичны.
Причём, её достигали и переживали в своей судьбе все великие империи или цивилизации непосредственно перед своим закатом. То есть, её достижение приходится на пик могущества империи, однако одновременно в ней вызревают все предпосылки для следующей за ней стадии упадка. Но общество, обольщённое этим промежутком времени, всякий раз отказывалось интерпретировать такие факторы, как предпосылки наступающего вырождения и придавать им негативное значение. Напротив, такое общество, искушённое атмосферой «Изобилия», возводит всю эту симптоматику в культ, воспевая достигнутое состояние данной стадии и её атрибуты, как идеал; оно преклоняется перед ним, как перед божеством, стремясь удержать и распространить такую модель, как наилучшую, на всех остальных. Такое состояние напоминает что-то среднее между массовым гипнозом, лунатизмом и анабиозом.
Таким образом, очередной цивилизационной формацией, достигшей ко второй половине 20-го века такого же стадийного состояния стало общество Западных гегемонов, прежде всего в лице США и стран Западной Европы. Причём степень многих его признаков превосходит степень своих аналогий прошлого. Поэтому Глабб, без труда распознав очевидное проявление признаков достижения этой стадии именно в Западном обществе (прежде всего, Великобритании и США) ко второй половине 20-го века, сетовал, что вопреки наглядным, печальным примерам из истории, подчинённых очевидной закономерности, Западное общество, пребывающее в эйфории этой стадии, также отказывается воспринимать перечисленные составляющие, как признаки деградации и, неизбежно следующего отсюда трагического коллапса.
Интеллектуализм и научно-технический прогресс
Ещё одной характерной особенностью данной стадии Глабб выделял рост интеллектуализма. Имеется в виду такой интеллектуализм, который как бы армирует указанное состояние. Цивилизация современного Запада и в этом не стала исключением. Но, в отличие от предыдущих рассмотренных им формаций, для неё характерен не просто интеллектуализм, а небывалый научно-технический прогресс. Постепенно достигая своего апогея по мере формирования Западной гегемонии данные составляющие, кроме всего прочего, сплелись в единую апологетическую систему, стоящую на страже принципов достигнутого состояния, отвергая нематериальные категории и «научно» оправдывая и обосновывая предпосылки и признаки вырождения, как новые достижения эволюционного процесса. По сути, выворачивая всё наизнанку.
В результате сформировалась соответствующая либеральная идеология, либеральная социально-политическая модель и был разработан конечный образ, сформулированный под общим определением «Государство всеобщего благоденствия» (The welfare state). В основе такой модели и реализации её деклараций, разумеется, лежит научно-технический прогресс, которому отводится ключевая роль вечного аккумулятора и обслуживающего механизма.
Причём, либерализация формировалась параллельно с достижениями научно-технического прогресса. Но поскольку у того и другого имеется предыстория, то возникает вопрос: научно-технический результат является детищем либерального сознания или, наоборот, либеральная модель, окончательно сформировавшаяся ко второй половине 20-го века стала следствием научно-технической эволюции?
История научно-технического прогресса и либеральной модели
\”Западная технология мысли основана на Платоне и неоплатонизме, на Аристотеле — сегодня, как и 2000 лет назад. Появился, правда, постмодернизм — но это ничего не меняет. Это доктрина всеобщего космического тождества. Тождества всего всему.\” — Гейдар Джемаль («Напряжение веры» Последнее интервью Гейдара Джемаля)
Современная Западная цивилизация и её достижения возникли не в одночасье, а есть результат запущенного в Европе в 16–17 вв. грандиозного мега-проекта и алхимического процесса, старт которого с пафосом назвали «Возрождение». Ни для кого не является секретом происхождение этого символического обозначения. Коротко говоря, под ним подразумевалось возрождение античной матрицы, которая романтизировалась и идеализировалась, как образец, и ассоциировалась с некогда утраченным величием и прототипом идеальной модели сознания и социально-политического устройства, по крайней мере, в своём потенциале. Прежде всего, на основе платоновской концепции бытия, что первоначально особо даже не скрывалось.
Однако, чтобы этот запуск был не просто возможен, а обеспечил должное основание для поступательного раскрытия всего потенциала, требовался такой рычаг, посредством которого было бы с грохотом опрокинуто предыдущее основание, на контрасте утверждено новое и водружено на нём знамя новой матрицы. Таким рычагом, основанием и знаменем стало утверждение альтернативной, гелиоцентрической системы мира; тем самым поднято знамя, без преувеличения, космических масштабов в виде утверждения главного символа языческой традиции — Солнца — в центре всего мироздания.
Его водружение ознаменовалось целой «астрономической войной» систем за систему миру. В том смысле, что астрономия стала самым принципиальным научным полем брани за утверждение будущей космологической матрицы. По крайней мере, так это преподносится историками от официальной науки, стереотипно противопоставляющих в этом вопросе кровожадным клерикалам «средневекового мракобесия» светочей науки и разума, рисковавших жизнью ради торжества истины, просвещения масс и будущего прогресса.
Однако объективность такой примитивной, чёрно-белой дифференциации вызывает сомнение. А несколько изменённый ракурс на историю этого противостояния и более-менее углублённое в него погружение делают официальную оценку, как минимум неоднозначной, а, как максимум, некорректной.
Во-первых, все основоположники гелиоцентризма появились (причём, в огромном количестве) не из неоткуда. Даже самое поверхностное ознакомление с их биографиями показывает, что большинство из них (если не все) естественно для той эпохи и предшествующей истории, были так или иначе аффилированы с Церковью; некоторые вышли прямо из её лона. Немало было и непосредственных служителей Церкви, которые будучи приверженцами различных мистических доктрин и направлений греческой философии, проявляли фанатичные заинтересованность и рвение в продвижении гелиоцентрической системы.
Об этом, в частности, можно судить по письму епископа Тидемана Гизе ученику Коперника Иоахиму Ретику, в котором он выказывает гневное возмущение по поводу неоднозначного предисловия к книге Коперника, вносящего некоторое сомнение относительно гелиоцентрической модели мира. Для него это столь принципиально, что за решением этой проблемы он обращается к Нюрнбергскому сенату. И, в явно повелительном тоне поручает Ретику взять на себя переговоры с сенатом по дальнейшему процессу в решении этого вопроса.
Более того, епископ Гизе, кроме решения указанной проблемы по очищению предисловия от возмутивших его вкраплений, бросающих тень на всю теорию, излагаемой в книге, рекомендует Ретику добавить его (Ретика) статью, в которой он «устраняет» разногласия между Священным Писанием и теорией движения Земли: «Мне хотелось бы, чтобы ты прибавил также свою статью, в которой ты очень хорошо защитил теорию движения Земли от несогласия её со священным писанием. Так ты дополнишь том до настоящей величины и исправишь ту неловкость, что в предисловии к своему труду твой наставник ничего не сказал о тебе». (Н. Коперник — «О вращениях небесных сфер»)
Непосредственным же информатором самого «основоположника» гелиоцентризма и наставника Ретика, Коперника, и, наверняка, оказавшим на него влияние считается гуманист и каббалист Пико делла Мирандола.
Во-вторых, многие из них принадлежали к знатным, правящим аристократическим родам, занимали высокие государственные должности, были членами различных орденов и тайных обществ, графы, ландграфы, бароны, кардиналы, губернаторы, меценаты и т. д. вплоть до королей; как нетрудно догадаться, в общем, составляя целую могущественную и влиятельнейшую корпорацию, в том числе, оказывавшую мощное покровительство и поддержку талантливым гелиоцентристам, не имевшим в силу низкого происхождения собственных ресурсов для реализации своих способностей. Но астрономы, вышедшие из низших слоёв были редчайшим исключением, каковым, например, является Кеплер. Хотя последний, объективно говоря, был прежде всего талантливым математиком, что сыграло решающую роль в его «астрономических» успехах.
В-третьих, среди из всего этого количества известных сторонников и основоположников гелиоцентризма едва ли можно отыскать того, кто был бы насильственно лишён жизни Церковью именно за приверженность гелиоцентризму.
Самый известный, и пожалуй, единственный пресловутый пример такой расправы, используемый адептами научного атеизма в качестве символа самоотверженной победы «гуманистического разума» над «варварством религиозного мракобесия», является казнь монаха доминиканца Джордано Бруно. Однако последний, хотя и был сторонником
гелиоцентризма, но с точки зрения практической науки, его вообще нельзя причислить к астрономам. Он был оккультистом, философом, чистым платоником, выдвигавшим концепцию бесконечной вселенной и, как следствие, бесконечной и вечной материи, к которой в итоге (что совершенно неудивительно) пришла и современная астрономия, представляющая собой платоновскую космогонию в чистом виде, отчего Бруно и причисляется к астрономии. И, если почитать его труды, то в них можно найти гораздо более веские поводы для аутодафе.
То, что основанием и конечной целью гелиоцентристов была платоновская космологическая и космогоническая матрица, которую требовалось утвердить в сознании масс через разработку и доказательство гелиоцентрической системы мира, свидетельствует сам Кеплер: «По отъезде Вахенфельса я стал думать, нельзя ли как-нибудь увеличить число планет, не опровергая моей космографической тайны, обнародованной мною 13 лет тому назад, то есть системы, по которой пять правильных тел Платона не допускают более шести планет вокруг Солнца». (Е. А. Предтеченский — «Иоганн Кеплер. Его жизнь и научная деятельность»)
Такими воспоминаниями он делился в письме астроному Галилео Галилею, когда ему уже стало ясно, что итальянец открыл не планеты (дополнительное число которых ломало все кеплеровские труды), а спутники Юпитера. Но разве это не является подтверждением, что концепция Кеплера не просто строилась на основе платоновских представлений, под которые подводились математические «доказательства», но и произвольно вводились недостающие условия для их подкрепления, когда это требовалось? И, если таким приёмом пользовались даже такие величины, как Кеплер, то есть ли гарантия, что им не грешили и другие?
Как бы то ни было, история развития новой астрономии в Европе демонстрирует явное преувеличение официальными историками науки болезненности противостояния в этом вопросе. К тому же, со временем довольно откровенно выворачивая его суть практически наизнанку.
Приведённых фактов уже достаточно, чтобы понять, какие уровни были задействованы в этом проекте. А биография выдающегося и самого талантливого астронома того времени Тихо Браге, которого сам Бруно назвал «князем астрономии» и, который изначально был самым знаменитым и перспективным сторонником коперниканской системы, но неожиданно, на самом пике своей деятельности решительно отвергнувший её, как ложную, став объектом заговора, в котором немаловажную роль сыграл и Кеплер (что конечно же отвергается официальной историей), показывает, как гелиоцентрическая корпорация перемалывала конкурентов и «сливала» любые альтернативные варианты, кто бы их не выдвигал. А таких было немало. Среди них и компромиссные, одновременно допускающие вращение Земли (следовательно, не противореча даже Маятнику Фуко), но при этом исключающие центральное положение, как Земли, так и Солнца.
Поэтому средневековая католическая Европа, институт Церкви и в целом христианская догматика («неоплатонизм для масс»), не являлись совершенно противоположным фактором новому проекту. Европейская Церковь, сначала адаптировав и сохранив в себе основные семена языческой традиции, пронесла их сквозь века под своей рясой, вынашивая в своей утробе, пока господствовала исламская матрица. И когда наступило время, стала естественным образом исторгать из себя этот плод. Так происходил переход к
открытой манифестации построения языческой матрицы. Вытесненная мусульманами на долгие века, прежняя шкура, служившая маскировкой и гревшая отброшенных традиционалистов, сбрасывалась теперь; происходила линька, поскольку поспели сроки для воплощения платоновской концепции, а значит проекта традиционалистского, в его чистом виде. Его начало было определено историческим знамением — завоеванием мусульманами Константинополя.
Это событие стало для традиционалистов знаком того, что сроки подошли. И вскоре началась спешная, комплексная и весьма скоординированная работа, которую необходимо было завершить в соответствии с временными циклами. В подтверждение чего уже упомянутый ученик Коперника Ретик пишет:
«Мы видели, что все монархии получали своё начало, когда центр эксцентра находился в каком-нибудь замечательном месте упомянутого малого круга. Так, в то время, когда эксцентриситет Солнца был наибольшим, римская империя склонилась к монархии и по мере убывания эксцентриситета таким же образом убывала, как бы старея, и наконец исчезла.»
Однако Ретик не связывает исчезновение Римской империи с одновременным рождением христианской религии, как антагониста. Он видит его в появлении ислама: «Когда центр пришёл в четверть круга, или средний предел, появился закон Магометов, и, таким образом, получила своё начало другая великая империя и стала быстро возрастать в соответствии с законом движения эксцентриситета.»
Вследствие приводимой закономерности он предсказывает через 100 лет от момента своего повествования (а это примерно середина 16-го в.) завершение периода могущества и начало заката исламской «империи»; т. е., примерно с середины 17 в., а это ровно 1000 лет с момента появления исламской общины. И затем он продолжает:
«Когда же центр эксцентра дойдёт до другого среднего предела, то мы будем надеяться на пришествие Господа нашего Иисуса Христа, ибо в этом месте эксцентриситет находился во время сотворения мира». (Н. Коперник — «О вращениях небесных сфер»)
Иными словами, ожидание Иисуса Христа, надо полагать, он связывает с завершением периода падения исламской «империи», то есть, когда исламская цивилизация, как антагонист, достигнет низшей точки периода своего падения и, как должно быть полагал Ретик, окончательно прекратит своё существование. И, согласно приводимой им цикличности, это должно будет ознаменоваться пришествием Иисуса Христа, как символа создаваемой ими новой империи, совпадая со временем достижения той идеальной модели мира — Царства Небесного на Земле, к построению которой они приступили и на которую снизойдёт и возглавит тот, кого Ретик именует Иисусом Христом. Однако очевидно какого именно «Иисуса Христа» на самом деле подразумевал Ретик, одновременно считая Иисуса Господом и называя Платона «божественным»; а успехи своего наставника Коперника связывая с покровительством Урании и с соизволением богов.
Так вскоре появилась и восторжествовала гелиоцентрическая система мира аккурат с началом последнего 360-летнего цикла; и центральное место Земли заняло Солнце, символически ознаменовав начало времени торжества Огня над Глиной. И человечество «оказалось» в Солнечной системе, втягиваясь в ритуальное кружение вокруг светила под
воздействием магического влияния его блеска. Концепция, которая точно отражает суть свастики — главного сакрального символа бытия другого языческого полюса.
Соответствие гелиоцентрической модели подлинному устройству долгое время ещё вызывало сомнение, вплоть до 20-го века. Несмотря на подавляющий авторитет научной догмы, поддерживаемой современными техническими достижениями, множество неоднозначных нюансов и противоречий в процессе её создания, не делают сомнения такими уж безосновательными, создавая ощущение присутствия неуловимой обычным, невооружённым глазом блуждающей ошибки; в первую очередь потому, что строилась эта система на основе применения математического способа доказательства, имеющего лукавый принцип.
Как бы то ни было, но слепое отрицание глубинного, многогранного символизма, пронизывающего насквозь всю историю гелиоцентризма, начиная от показательного времени его рождения, которое было результатом не случайной деятельности отдельных талантливых энтузиастов, а чётко скоординированных действий огромного количества приверженцев древней религиозной языческой парадигмы, говорит о степени бессознательной погружённости либерального человечества в параллельно созданную либеральную матрицу. Погружение человеческого сознания происходило последовательно и параллельно с формированием матрицы в течении всего последующего периода, названного «Новым временем»; последовательно формуя его и устанавливая над ним абсолютный и непререкаемый контроль посредством революционных открытий, социально-политических преобразований и научно-технического прогресса эпохи «Просвещения» и всего Нового времени; процесса, который по всем указанным выше признакам, являлся проектом за авторством и под кураторством традиционалистов.
Язык символов и блеф традиционалистов
На протяжении всех этих веков Нового времени и по сей день традиционалисты никуда не исчезали. Наоборот, их позиции только крепли. Об этом свидетельствуют хотя бы их многочисленные автографы, проявлявшиеся повсюду из века в век: от названий этапов их проекта до Олимпийских игр, от искусства до науки, от яблока Ньютона до яблока Айфона, от Эйфелевой башни до бесконечных обелисков Солнцу, некоторые из которых привозились в Европу аж из Египта; другие возводились с применением новых технологий. Самый большой из них символично был возведён на «вершине холма», строящегося «города Солнца» — в Вашингтоне. Каждое их творение приобретало статус «культового», создавая единую систему, под воздействием которой человек бессознательно залипает и удерживается в ней, как муха в паутине.
После того как в лучах магического солнечного блеска успешно забурлили все другие алхимические реакции и строительные работы в Европе (и не только), весь процесс проявлялся в двух выражениях — эзотерическом и экзотерическом. Иными словами, практически каждый основообразующий аспект проекта этой матрицы имеет в себе два проявления — внутреннее и внешнее. Первое воздействует на подсознание, второе апеллирует к грубой оболочке; первое вызывает гипнотический резонанс и магнетическое влияние, второе представляет внешнюю обволакивающую обёртку. Но на самом деле, одно является отражением другого. И вместе с тем, и то и другое по сути симулякры, вводящие в заблуждение и обеспечивающие тотальный контроль сознания.
Начиная с различных эскизов утопии в виде будущего «города Солнца» и кончая некой духовной осью, некогда утраченной исконной традиции, восстановление которой позволит достичь истинно духовного состояния через абсолютное слияние с бытием, на самом деле есть иносказательные выражения целей, практически реализованных во второй половине 20-го века.
Осмотревшись вокруг на все эти символы, декорации и особенно присмотревшись к Западной модели государства и его социально-общественного устройства, окончательно сформировавшиеся к этому времени, то можно распознать за всем этим внешним фасадом имитацию «города Солнца». Правда называемого несколько иначе, например, «государство всеобщего благоденствия», «цивилизованный, свободный мир» и другими, более прозаическими, сухими терминами. Да, эта модель либеральная и по факту, всякий раз, когда матрица даёт сбой, обнаруживается болезненное несоответствие идеализму, декларируемому в иносказательном архетипе. Но на то они и симулякры, чтобы давать болезненный сбой. А, чувствующему боль, но не понимающему её истинных причин либеральному или люмпенизированному биороботу, сразу предлагаются «объяснения», основанные на противоречиях, поскольку противоречия, просматривающиеся во всех доктринах традиционалистов — одно из условий успешного НЛП. И он, как муха в паутине, может только на инстинктах в очередной раз недовольно побарахтаться, пока не устанет.
К платоновской модели бесконечности бытия с тождеством ему человека, человеческое сознание также постепенно подводилось научными подменами понятий и астрономическими теориями. Например, платоник Кеплер символически сравнивал гелиоцентрическое мироустройство с христианской Троицей, где Солнце олицетворяло Отца; затем, последующими деятелями всё активнее внедрялось общее понятие «Природа», которой отводилась роль создателя самого себя, как бы абсурдно это ни звучало; пока не перешли к открытой манифестации бесконечности вселенной и т. д.
Притом с каждым следующим этапом характер внедрения подмен становился всё более беспрекословным, диктаторским, пока не было достигнуто уровня принятия научных концепций бесконечной и вечной вселенной что называется «на веру» и, как следствие, было достигнуто состояние бессознательного принятия этой модели. Что, по сути, является внешним проявлением идеи слияния с бытием и растворения в нём, поскольку по факту, сознание современного, материалистически заточенного человека принимает научную концепцию вселенной безапелляционно, что бессознательно принуждает его к тождеству с этой концепцией. А при запросе «духовных» потребностей это научно-рациональное тождество выражалось идеями реинкарнации и аннигиляции, с «духовным» способом поклонения в виде медитативных практик, через использование которых адепт самостоятельно внушает себе чувство «слияния» с бытием.
Будь то «духовный» материалист или атеист, открыто отрицающий Бога Создателя, тем не менее, оба своей беззаветной преданностью научным схемам и формулам, разработанным специально для него, бессознательно принимает научно-материалистический концепт бытия за божество, беспрекословно доверяясь его главным представителям как жрецам-наместникам, которые манипулируя, форматируют его сознание как хотят, завязывая на вечную Материю. В обоих случаях сознание человека подчинено тождеству с материей, с бытием, полностью соответствуя традиционалистской идеи.
Апогея это состояние сознания достигает всё в той же второй половине 20-го века. А технический прогресс и его новшества превращались постепенно в единственное средство поддержания незыблемой святости всей структуры. И, когда традиционалисты отвергают и клянут технический прогресс, это не что иное, как очередной блеф. Ведь одновременная декларация презрения всего мирского и его пагубности, не мешает им обитать в самых роскошных резиденциях, перенасыщенных золотым убранством, а не в скромных кельях; передвигаться на самых современных самолётах и люксовых автомобилях, а не на ослах и т. д. Не говоря уже о непосредственной личной причастности ко всем этапам научно-технической эволюции.
Поэтому никакого иного, «подлинно духовного» способа достижения этого «духовного» тождества с «вечной» материей, кроме, как через введение человеческого сознания в чисто либеральное, материалистическое состояние, не существует и быть не может, поскольку сама идея и цель изначально симулякры. Или, говоря иначе, любые «духовные» способы достижения традиционалистской идеи тождества с бытием могут привести сознание только к либерально-материалистическому состоянию и только так сымитировать слияние. Именно благодаря технологическим достижениям научные теории, точно отражающие платоновскую идею бытия, полностью смогли реализоваться только в последнее время.
Культ технического прогресса и новые миражи вроде проектов Жака Фреско — это последние стадии их проекта утопии.
Либеральный гомункул, утопия и антиутопия
Из сказанного логически обнаруживается, что и научно-технический прогресс и либеральная модель мышления, и либеральный человек как его носитель изначально являлись проектом традиционалистов, где первое являлось средством получения последнего, как воплощение и олицетворение ещё одного архетипа — получения гомункула из пробирки. О чём последний, разумеется, даже не догадывается, поскольку намеренно выводился без соответствующей категориальной оперативки, в качестве управляемого существа, а не для того, чтобы догадываться, что у него есть хозяин, что его мастер никуда не исчезал, не терял над ним своего влияния и уж тем более не уступал ему инициативу управления вплоть до второй половины 20-го века.
Как видно, достижение на Западе стадии «Благополучия» со всеми её производными, окончательное формирование либерального человека и соответствующего типа сознания, совпадают по времени с окончанием больших временных циклов. Что разумеется, никак не случайно. Это органическое сочетание является апофеозом общего проекта традиционалистов. Однако не всё так просто.
Тепличные условия, технические новшества, высокий уровень благосостояния и комфорта стали необходимой естественной средой доведения этого типа сознания и его носителя до завершающей (или почти завершённой) стадии. Но вместе с тем, обусловили рост его аппетитов, претензий и строптивости, которые усиливались по мере освоения им технологического поля. И в этом стал проявляться побочный эффект. До того, что создалось ощущение господства в мире либерального, эгоистического типа. Внешне так, но по сути эта иллюзия временна, потому что возросшее положение гомункула является всего лишь производной данной стадии. И он начинает пытаться влиять на своего горшечника. Последний даже поддавался и шёл на некоторые уступки. Но полностью поменяться
местами эти субъекты не могли, потому что либералы не обладают категориями для полного осуществления такого переворота, иначе им пришлось бы сменить сущностное наполнение. Тем не менее к началу 21-го века между либералами и традиционалистами все более обнаруживается клинч и нарастает неизбежный конфликт. То, что сегодня выглядит как разрушение традиционалистами либерального миропорядка является операцией по приструнению зазнавшегося Буратино, а не стремлением совершенно искоренить либеральное детище и его тип сознания.
Потому что только через такой тип сознания возможен был достигнутый конечный результат и безупречный контроль над его носителями; только такому подготовленному сознанию можно было навязать любые концепции и технологические инновации как средства достижения нового уровня эволюции, безопасности, комфорта, от чего его носитель жизненно зависим. Но последний, освоив новые условия и технические инструменты, постепенно превращается в «мистера робота», бросая ощутимый вызов своему создателю. И тут уже остановить технический прогресс не получается. Во всяком случае, пока он себя не исчерпает или собственный потенциал. Таким образом, либерал эскалацией собственного эго, запросов, претензий и участием в совершенствовании технических средств стал сам провоцировать обрушение, доводя его до точки не возврата, совпадающей с временными циклами и стадиями.
Так одновременно с развитием прогресса и одновременным нарастанием конфликта, созрели условия и сроки перехода к стадии распада и упадка, создались предпосылки обрушения дома, построенного на песчаном основании, а под дополнительным воздействием внешних факторов (прежде всего выхода на авансцену радикалов), паутина стала рваться; и в попытках удержать созданную конструкцию, состояние стадии «утопии», которую Глабб назвал «изобилием», к началу 21-го века стало переваливаться в антиутопию вместе с мухами и пауками. То есть, все достижения научно-технического прогресса получают переориентацию, переваливая всё в антиутопию, которая со временем окончательно сомкнётся, поскольку оба ключевых игрока — традиционалисты и либералы входят в необратимый процесс. Первые вынуждены ломать, созданное ими чудовище, но это только усугубляет необратимость.
Дерзну предположить, что этот грандиозный переворот и последствия дальнейшего научно-технического и технологического развития, скорее всего, будет иметь амбивалентный характер, постепенно приобретая биполярный вид. Поэтому мусульманам крайне необходимо понимать и осваивать принципы работы всех самых передовых технологий, а не рассчитывать на то, что они вдруг куда-то исчезнут. Но с тем, чтобы взять над ними контроль, а не оказаться под ним вместе со всеми мухами и пауками.
КОНСТАНТИН ХОТ