Наткнувшись пару раз на дискуссии о появлении в мусульманской подростковой среде неких отдельных групп по интересам, в которых совсем не в почёте исламская модель мировоззрения, я решил, что внимание надо обратить совсем не на этих потерявших жизненные ориентиры представителей поколения Z, сколько даже на то, что сегодня вообще подразумевается под позиционированием себя мусульманином в представлении нашей молодёжи.
Дело в том, что в последнее время в среде мусульманской молодежи набирает обороты определенная малозаметная на первый взгляд проблема, вызванная фальсификацией фундаментальных понятий. Она выражается в том, что уже на протяжении примерно последних нескольких лет мы незаметно для себя проморгали подмену аутентичного понимания религиозной идентичности во всей её практической полноте и глубине на формальную практику внешнего атрибутивно-символического обозначивания себя. Иными словами, имеет место типичная для либеральной парадигмы ситуация, когда внешнее проявление и условное обозначивание себя мусульманином через внешние знаки и специфический сленг воспринимается исчерпывающим и достаточным, не обязательно должным дополняться глубокой внутренней религиозно-экзистенциальной установкой, и уж не дай Бог, подтверждаться социальным и политическим оформлением. Т.е. появилась угроза того, что можно назвать «субкультуризацией» религиозной практики мусульманской молодёжью.
Сам процесс субкультуризации идеологии (любой!), несомненно, представляет собой её незримую деконструкцию, т.е. однозначное зло. Возьмем в пример процессы, имевшие место в западных молодёжных сообществах. Например, панки. Этот квазиидеологический субкультурный продукт появился как производное от анархической повестки с радикально-антикапиталистической позицией. Действительно, как и любой протестный и антиобщественный импульс, когда он отказывается от политической борьбы и уходит в сферу культуры, он неизменно приходит к краху и вырождению. Панки или хиппи – прекрасная иллюстрация того, как отказ от полноценного политического активизма и созидательной деятельности приводит к статусу деградантов и «детей помойки».
Другой интересный пример – готы. Взглянув на представителей этой субкультурной группы, ни одному серьёзному и интеллектуально зрелому человеку и в голову не придёт, что за всеми «декорациями» в виде атрибутики и выразительно-мрачной лексики стоит какой-либо серьезный ценностно-экзистенциальный фундамент, принципиальная жизненная позиция. Одного взгляда на этих товарищей достаточно, чтобы понять, что мы имеем дело с симулякром, с людьми, психологически до сих пор пребывающими в статусе тинейджера, которым по причине личностной незрелости характерны всякого рода эксцентричные выходки и частая психоэмоциональная нестабильность.
Готы иллюстрируют собой классический случай регресса серьезного мировоззренческого кредо до уровня шоу. Это избегание темы смерти в серьезном трагическом контексте и перенос этой темы в сферу, где превалирует внешнее над внутренним, и где внешнее чем вычурней и кричаще, тем больше дает чувства удовлетворения, и тем самым как бы компенсирует внутреннюю не наполненность. Т.е. такие люди выстраивают внешний визуальный стержень идентификации вместо внутреннего религиозно-экзистенциального, из которого далее могла вырасти полноценная социально-политическая позиция. А чем это может выстраиваться? Ну, уж точно не красивыми лозунгами, одеждой, атрибутикой, специфической лексикой и т.д. Субкультуризированный романтизм смерти это просто инфляция серьезной темы, которая стоит в центре человеческого бытия.
Но вернемся к лучшей из общин. Почему это имеет место и у нас? В большей степени дело возможно в том, что мы живём в очень сложный исторический период и очень многие сами того не подозревая приобщаются к паттернам либерального общества. Следствием этого является вульгарно интерпретируемый индивидуализм, который ведёт, в том числе, к именно такому полусерьёзному отношению к самоидентификации в среде нашей молодежи. Праздность, развлечения, гедонизм, жизнизм, которые сами по себе не являются какими-то страшными грехами, медленно, но верно обретают статус вполне соответствующих исламу ценностей. Ислам для некоторых людей как-то незаметно становится элементом культуры. Возможно даже некой экзотической формой культурного нонконформизма, которую в современном либеральном мире никто естественно не допустит до самостоятельной деятельности на социально-политическом поприще. Так получается, что становясь чем-то на подобии субкультуры (хоть и конечно со своими особыми нюансами), членство в нём получают, грубо говоря, «по одёжке» или по декламируемым взглядам.
На самом деле, если мы признаем, что среди некоторых подобная тенденция имеет место быть, то мы можем обозначить «субкультуризацию» как молодёжный вариант ритуальщины, которой у нас болели целые поколения наших предков. В определенной степени, как и в случае с критикуемыми всеми ритуальщиками, упор делается на внешнее соответствие канонам и условно постулируемое внутреннее «в душе». Хотя надо отдать должное, современное поколение более скрупулёзно рассматривает вопрос соответствия убеждений и действий принципам Единобожия.
На мой взгляд, подобное имеет место быть по причине того, что многие не понимают своего предназначения как мусульман в мире, не пытаются «сидеть» на нерве истории, оторваны от живой традиции. Упор на внешнюю репрезентацию, которая компенсирует необходимость более глубокого и осмысленного понимания провиденциальной роли уммы. Как итог, происходит кучкование по мелким джамаатам, которые разделены по акыдному принципу, следованию определенным школам и по взглядам на те или иные вопросы.
Нет живого взаимодействия с миром, существует только погружение в интернет, в бесконечные бытовые, тусовочные бесцельные будни. У обывателя просто отсутствует субъектное мышление. Такое позиционирование ставит центральную и лучшую из общин в один ряд со всеми, делая её «одной из» общин. Одной из социальных групп, быть может, и самой пёстрой, интересной и активной. Все критерии, которыми идентифицируют себя мусульмане по каким-либо элементарным и сугубо внешним декламационным признаках недостаточны. Это все не аутентичное экзистирование, как выразился бы один из корифеев методологии куфра – Мартин Хайдеггер.
Постижение глубокого смысла таких важнейших терминов, как المنهاج (манхадж) и العمل (‘амаль) – вот что важно. У мусульман должна быть не просто идентификация в соответствии с той или иной правовой школой/фетвой/обычаем, но позиция! Политическая и социальная, причем, как по всем общим вопросам, так и в каждом отдельном случае, руководствуясь методологией. Такая активная позиция безусловно предполагает создание общих площадок для консолидации интеллектуальных и иных усилий, а так же взаимодействие с ними в режиме реального времени для согласования мнений, оценок и прогнозов, на сколько это возможно по воле Аллаха.
А это уже связано с принципом футуввы, принципом ордена, союза, в котором общее не предполагает диктата над индивидуальной волей каждого её члена, а представляет собой результат консолидации многих индивидуальных ролей на объединяющей платформе. Этому принципу соответствует очень острое переживание своего нахождения в мире, жизнь вопреки чему-то, служение высшей общей цели. А обыденность и жизненная рутина – это не вопреки. Быть «одними из» – это не вопреки. Сегодня нет ещё того ощущения трагизма, который бы развеял все розовые мечты человечества на счет этого мира и обнажил его уродства. Для очень многих нет неповторимого ощущения «здесь и теперь», которое заставляет действовать немедленно и изливать свою волю в мир, т.е. действовать от центра (тайного центра воли) к периферии (как можно дальше во внешний мир). Нет того нигилизма, который бы просто пренебрежительно ухмылялся всем надеждам человечества на позитивный расклад или житейское счастье.
Есть люди, которые буквально повязаны со своей внутренней установкой, этикой долженствования, которая находит свой исток и свой императив в высшем принципе и непостижимом разумом субъекте, которого мы все зовём Богом.
О те, которые уверовали! Соблюдайте осторожность и выступайте отрядами или же выступайте все вместе. [Коран 4:71]
АЛИ ГАРИБОВ