Американские солдаты и «болезнь абсолютной безнадежности»

В 1950 г. на корейском полуострове начался вооруженный конфликт, почти сразу же получивший название Корейской войны. Это был один из самых крупных вооружённых конфликтов второй половины XX века. Основными его участниками были Северная и Южная Корея (Корейская Народно-Демократическая республика и Республика Корея соответственно). Однако практически с самого начала в конфликт втянулись обе мировые сверхдержавы. На стороне Северной Кореи в военных действий принимали участие советские летчики, военные инструкторы и так называемые «китайские народные добровольцы» (на деле — регулярные части Народно-освободительной армии Китая). На стороне южнокорейских вооруженных сил участвовали американские военнослужащие, формально действовавшие под флагом ООН. Военные действия носили маневренный характер и развивались с переменным успехом, но в военном отношении эта война, что называется, закончилась «вничью». Летом 1953 г. воюющие стороны договорились о прекращении огня, разграничении вооруженных сил по 38-й параллели, то есть ровно там, где за 3 года до этого начались военные действия.

Интересен один из эпизодов этой войны, связанный с судьбой американских военнослужащих, взятых в плен северокорейскими войсками. Их историю исследовал Уильям Б. Майер, участвовавший в Корейской войне в звании майора и ставший впоследствии главным психиатром армии США. Он проследил судьбу примерно 1000 американских военнопленных, содержавшихся в одном из лагерей Северной Кореи. Первоначально его внимание привлекли чрезвычайно высокие показатели смертности среди военнопленных. Закончив свое исследование, он пришел к выводу, что против военнопленных был применён «совершенно особенный способ ведения психологической войны, который оказывал на них крайне негативное воздействие».

Режим, в котором американские солдаты содержались в лагерях для военнопленных, нельзя было считать особо жестоким. Он не слишком отличался от обычных стандартов для подобных учреждений. У пленных были приемлемая пища, вода и жилища. Они не подвергались физическим пыткам. Администрация лагеря практиковала, как правило, отстраненно-вежливые отношения с военнопленными. Фактически в северокорейских лагерях для военнопленных было зафиксировано меньше случаев дурного физического обращения, чем во время других больших военных конфликтов XX века.

Эти лагеря не были окружены забором из колючей проволоки, и вокруг них не стояла вооруженная охрана. Но ни одна группа пленных солдат, и даже ни один пленный солдат не предпринимали попыток бегства. Более того, военнопленные не старались сохранить единство своих рядов, а, напротив, часто ссорились и дрались друг с другом. Зачастую у пленных с администрацией лагеря складывались более ровные отношения, чем друг с другом.

Тем не менее смертность среди военнопленных была поразительно высокая. Причем причиной ее не становились ни дурное содержание, ни болезни. Это была смертность особого рода. Обычно происходило так, что военнопленный в отчаянии оглядывал свою хижину, не видя никакой возможности что-либо предпринять для собственного спасения. Он отказывался от пищи и от общения со своими товарищами. Он садился в углу и натягивал на голову одеяло. Через несколько дней он умирал.

Когда выживших военнопленных передали представителям японского Красного Креста, им предоставили возможность позвонить в Америку своим близким, чтобы сообщить, что они живы. Но только немногие пожелали воспользоваться этой возможностью. Вернувшись на родину, бывшие военнопленные не поддерживали никаких связи друг с другом.

Будучи медиком, Майер назвал подобные изученные им особенности поведения американских военнопленных симптомами новой болезни — «болезни абсолютной безнадежности». Главными симптомами этой болезни он считал недостаток сопротивляемости и пассивности. Чрезвычайно важно следующее рассуждение Майера: «Если бы над военнопленными издевались или их избивали, они бы обозлились. Гнев дал бы им мотивы и силы для сопротивления и выживания. Но в отсутствие всяких мотиваций они просто умирали, хотя никаких классических медицинских причин для подобных смертей не было».

\"Корейцы Корейцы берут в плен американского солдата

Несмотря на довольно низкую степень физического насилия, уровень смертности в северокорейских лагерях для американских пленных достиг невероятно высокого значения — 38%. Это самый высокий уровень смертности среди американских военнопленных за всю историю военных конфликтов, в которых участвовали вооруженные силы США; и причиной почти половины смертей было именно «болезнь абсолютной безнадежности». Ещё раз: «Человек в отчаянии оглядывал свою хижину, не видел никакой возможности что-либо предпринять для своего спасения. Он садился в углу и натягивал на голову одеяло. Через несколько дней он умирал».

Как такое могло произойти? Объяснение — в особой стратегии, избранной администрацией северокорейских лагерей. Ее целью было посеять среди военнопленных настроение тревоги и безнадежности, вызвать пассивность, лишить мотивов сопротивления и понизить уровень межличностных отношений.

Согласно Майеру, для достижения этой цели северокорейцы использовали 4 основных способа воздействия:

  • поощрение доносительства;
  •  насаждение самокритики;
  • разрушение преданности своим лидерам;
  • исключение позитивной эмоциональной поддержки.

Практика доносительство поощрялось администрацией лагеря вовсе не ради наказания. Не наказывали никого — ни нарушителя, ни того, кто донес. Тот, кто донес, получал мизерное материальное поощрение, например, в виде пары сигарет. Подлинной целью подобной практики было разрушить отношения между людьми, настроить их друг против друга, заставить каждого подозревать в своем соседе потенциального предателя — доносчика.

Чтобы развить самокритику, администрация лагеря регулярно собирала пленных в группы по 10–12 человек; каждый должен был встать и перед лицом своих товарищей сообщить обо всех плохих поступках, которые он совершил, и обо всех хороших, которые он мог бы совершить, но не совершил. Мало-помалу такая тактика разрушала доверие и уважение друг другу, разрывала межличностные связи между ними.

Разрушение преданности своим лидерам, а в случае лагеря таковыми были начальники, старшие офицеры, подрывало доверие пленных солдат к тем, кто в силу большего жизненного опыта мог бы оказать моральную, эмоциональную поддержку, а возможно, и стать лидером сопротивления.

Исключение любой эмоциональной поддержки носило разнообразный и всесторонний характер. Пожалуй, этот пункт северокорейской программы был центральным, поскольку разрушал одну из главных ценностных установок американской культуры — установку на позитивные эмоциональные переживания. Если, к примеру, пленный получал из дома письмо со словами поддержки, оно ему не передавалось. Напротив, письма с негативными новостями — такие, где сообщалось о смерти близких, или в которых жена извещала мужа, что устала его ждать и уходит к другому, — немедленно передавались адресату.

Все это вместе взятое обеспечило погружение американских пленных в «изоляцию настолько эмоционально и психологически полную, что ничего подобного никогда ранее не бывало», — завершает свое исследование Майер.

АЛЕКСАНДР МУЗЫКАНТСКИЙ