Эпоха трансформации.
После достижения глобализации и состояния «единообразия» или унификации по западному стандарту мир вступил в эпоху трансформации. А достижением и констатацией однополярности мира с единственной сверхдержавой в виде США проявился геополитический аспект общего состояния. Однако трансформация этого состояния предполагает выход из себя и переход в нечто другое. Но выход из состояния монополярности и глобального «единообразия» может подразумевать движение только в обратном направлении, то есть к разделению и многополярности.
Первое, от чего мы отталкиваемся в своих рассуждениях, является общий характер эпохи. Но поскольку мы прежде всего фокусируемся сейчас на геополитическом аспекте, то в этом смысле, исторический факт достижения однополярности после крушения СССР становится соответствующим символом кульминации «единообразия», переходящего в хаос, чем во многом и обуславливается сумбурность происходящего на мировой арене замеса в виде тотальной смуты и неоднозначности.
Вторым фактором эпохи, который невозможно игнорировать (настолько он кажется ясно выраженным), является соответствие матрице античного мира с господством Римской империи и греко-римской цивилизации как таковой, которых продублировала Западная цивилизация. Западная цивилизация во главе с Соединёнными Штатами является не просто репрезентацией греко-римской модели, но повторяет основные этапы её судьбы, в которой выделяются три самых главных.
Первый этап, начавшийся после походов Александра Македонского, когда мир античности оказался под влиянием эллинской матрицы, господство которой продолжало сохраняться и после, несмотря на постепенную утрату политического влияния эллинских государств, что со временем лишь позволило занять господствующее политическое положение Римскому государству, производному же от греческой цивилизации; с этого момента практически все эллинские территории стали частью Римской империи, оказавшись под юрисдикцией и диктатом Рима; и этим изменением можно выделить второй этап. Ко времени его формирования тоже достигается некое «единообразие» тогдашнего, эллинизированного мира. Но в то же время восстанавливается восточный противовес, сначала в виде Парфянского царства.
Третий этап — постепенные преобразования в Римской империи и утрата Римом своего абсолютного статуса и политической монополии; центр тяжести вновь смещается на эллинское пространство, а монополярность начинает перетекать в многополярность.
Так же и в судьбе нынешней Западной цивилизации уже успели оформиться два первых этапа, аналогичных по своей сути: США стали продолжением и результатом общей европейской экспансии; а гегемония Штатов оформилась в результате столкновений внутри европейского пространства, главное из которых произошло в рамках Второй Мировой Войны. В результате, европейские державы, а через них, все территории, находящиеся под их юрисдикцией, в той или иной степени оказались под диктатом гегемонии США, став как бы частями единой нео-римской империи в нео-римском мире.
А после ликвидации СССР под этим диктатом по сути оказался весь мир, поскольку антагонизм в виде СССР — на наш взгляд по большей части формальный — с этого момента перестал существовать даже формально, хотя и не став «Западом» в полной мере.
И теперь, в этом новом вестернизированном «единообразии» мира наметились признаки перехода к третьему этапу, предполагающему (по исторической аналогии) вместе с делением достигнутого «единообразия», восстановление геополитического и, даже метафизического противовеса Западу, с параллельным возвращением лидерства от США на Европейский континент.
Рейх-IV
Что касается последнего, то такое возвращение требует от Европы прежде всего духовно-идеологической перезагрузки; или лучше было бы сказать, перерождения. В этой связи одной из составляющих (возможно, главной) этого процесса становится заметная интеграция ислама на Европейский континент. Что вновь наталкивает на аналогию с интеграцией различных форм иудаизма в сердце эллинского пространства и его последующей христианизации как параллельного и ключевого фактора в происходившем преобразовании Римской империи.
Сегодня этим фактором закономерно является ислам. Причём, главными и по сути единственными инициаторами его интеграции являются первые страны Евросоюза, так сказать, основные его держатели.
Этот процесс находится в плоскости Провидения. Ибо подлинные причины наметившейся тенденции к исламизации мажоритариев Европейского континента (прежде всего Великобритании и Германии, а в последствии и остальных) те же, что и причины иудео-христианизации Римской империи на заре н. э., причины, которые пока ещё едва ли осознаются большей частью населения Европы, особенно, Европы Восточной, где довлеет слишком завышенный градус исламофобии.
Но, по правде говоря, мы не видим таких уж непреодолимых препятствий для осознания европейцами этих глубинных, провиденциальных причин, чему будет способствовать ряд факторов. Поэтому полагаем, что нынешняя позиция в странах Восточной Европы тоже временна. Сейчас она поддерживается главным образом дихотомией, которую подогревают руководители восточно-европейских государств, вроде Орбана и других, спекулирующих на так называемых христианских ценностях, вспоминая о них только в контексте ислама. Но такая тактика, диктованная матрицей прежней эпохи, опускается в Лету.
Преодоление дихотомии, неизбежно возникающей в результате навязываемой исламофобской пропаганды и препятствующей осознанию причин общего процесса, лежит в понимании очевидного факта: гибель европейского величия, утрата христианских ценностей и духовно-идеологический тупик были констатированы самими европейцами задолго до появления в Европе беженцев из Сирии и Ирака; и причины этой гибели связывались как раз с тем, что нынешними исламофобами защищается сегодня как традиционные ценности Европы и Запада, а никак не с влиянием ислама.
Последний, таким образом, становится единственным средством преодоления констатированного тупика и духовного упадка, необходимой основой, прививкой для начала восстановления европейского могущества. Одновременно, это становится как бы условием новой эпохи, постановляемым Свыше. Препятствуя ему, правые, левые и другие либералы-исламофобы лишь подставляют под удар Провидения собственные народы. Либеральный клуб становиться нежизнеспособным в новой эпохе и его слой будет просто перемалываться жерновами Провидения, если не сумеет войти в союз с предлагаемым условием и новым вектором.
Следует отметить ещё один фактор, который должен оказать существенное влияние на изменение отношения к исламу среди западных людей. Это судьба Израиля.
Хорошо известно, что носители протестантской доктринальной идеи заточены на культ еврейской избранности, восстановление и господство Израильского царства. Эта идея является замковым камнем всей протестантской концепции. Предшествующее положение вещей создаёт для них иллюзию, вроде бы подтверждающую её верность. По крайней мере, именно так они склонны толковать появления государства Израиль.
Но эта концепция уже начала таять. И, когда этот миф, основанный на радикально неверном истолковании библейских символов рухнет вместе с Израилем, это обстоятельство станет весомым доводом для радикальных изменений в протестантском сознании, носителями которого так или иначе остаётся огромное количество европейцев.
Для американских протестантов это и вовсе станет шоковым потрясением. На этом фоне европейцы получат дополнительные морально-духовные преимущества над заокеанским сознанием в общем процессе освобождения от американского диктата и подтверждение верности собственного новоизбранного курса.
Таким образом, для условного определения данного гипотетического Западного блока, мы воспользуемся определением Руслана Айсина и назовём его Четвёртым Рейхом. С учётом сказанного, его точка зрения о воссоздании могущества Германии, как нового центра Европы, основанного прежде всего на союзе с исламским фактором, выглядит вполне основательной. Такая перспектива, действительно, имеет глубокие и осязаемые основания. Признаться, мы даже питаем личное убеждение в необратимости такого преобразования Европы.
Формирование восточного антагониста
Мы сделали экскурс в историческое прошлое лишь для того, чтобы показать единый принцип трансформации. В прошлом, кроме сказанного, он представлял возникновение своего рода восточного противовеса эллино-римскому Западу в виде Парфянского царства, которое в своём развитии постепенно выходило из эллино-римской матрицы и возвращалось к прежней, восточной системе через антиэллинский (в продолжение, антихристианский) реакционизм.
Нечто похожее наблюдается в истории последовательной смены государственной, политической и идеологической формаций от Российской Империи к СССР, от СССР к РФ. Как Парфянское царство относится в особую категорию «восточного эллинизма», так Российскую империю — СССР — РФ можно отнести в категорию «восточного европеизма» с постепенной эскалацией антизападной реакции.
Однако, мы отнюдь не стремимся провести полное сходство или тождество с указанными историческими предшественниками. Но через этот исторический пример, прежде всего, хотим обратить внимание на общий принцип дифференциации, судя по всему, повторяющийся как необходимость в общей трансформации мира.
И вот, с начала 21-го века на фоне резкой эскалации экспансивных политических и экономических претензий Китая всё явственнее обозначается формирование и нового восточного блока, с совершенно противоположным западному, и в частности, европейскому курсом ментально-идеологического и политического преобразования огромного восточного пространства, большую часть которого естественно занимает Россия. Принимая во внимание общий характер процессов, происходящих в России, её внутри- и внешнеполитические действия, можно констатировать, что они всё больше соотносятся с этим, противоположным, антизападным и антиисламским восточным вектором.
Сам ислам и отношение к исламу в характере этой трансформации мира играет роль метафизического коррелятора. Если в Европе ислам довольно спокойно интегрируется во все сферы жизнедеятельности, то в России и даже в Средней Азии, куда врываются китайские лангольеры, происходят последовательные дискриминация и дискредитация исламского фактора, соотносясь с антиисламскими импульсами, исходящими из их китайского эпицентра.
От этого абсолютно противоположного отношения к исламу проявляются все остальные, вторичные признаки переформатирования, которые, на первый взгляд как будто не имеют никакой непосредственной связи с отношением к исламу, но на самом деле находятся в прямой корреляции к нему, как некогда в такой корреляции к иудео-христианству находись революционные изменения в Римской империи. Как пример, на память сразу приходит недавняя волна крушения памятников в США и Великобритании, вызванное известными сегрегационными проблемами. Но если смотреть глубже, то причины таких проявлений находятся в гармоничном соотношении с возрастанием монотеистического кода в общем изменении Запада. И надо полагать, это будет иметь продолжение.
Тогда как в России, по мере вытеснения исламского фактора, пропорционально возрастает одержимость мифотворчеством, истуканами, кумирами, культом личности и натуральным идолопоклонством, выходя на новый уровень.
Можно обнаружить и привести много других примеров корреляции. Но важнее то, что влияние этих преобразований сказывается на общем духовном, психическом и даже физическом состоянии людей. Европейцы, через интеграцию исламского фактора освобождаются от невидимого давления противоположного матричного символизма прежней эпохи, заведшего их в тупик; через интеграцию ислама, сами того не ведая, они входят в процесс очищения.
В российском обществе всё больше наблюдаются признаки псевдодуховности, душевного и умственного хаоса, массового психоза и безумия. Это закономерно: в совокупности с крайне негативной антиисламской риторикой, поступательным вытеснением исламского фактора (уже в любом его виде), идёт насаждение всего альтернативного, крайне деструктивных символов и погружение в инфернальную реальность. Через такой символизм, как строительство храма, больше соответствующего храму Веретрагны, некрофильские шествия и многие другие выражения, венчает которые культ повсеместно горящего вечного огня, мы получаем соответствующий архетип, который во всём стремиться занять противоположную позицию по отношению к новому западному вектору.
На фоне поступательного движения к этому архетипу, сопровождаемому устойчивыми попытками скрестить православие со сталинизмом, социализмом, коммунизмом, милитаризмом, зороастризмом, неоязычеством и китаизмом, перспективы самих православных и представителей других христианских деноминаций, с учётом сказанного, также не выглядят заманчивыми, поскольку православие на данном этапе используется всего лишь как ширма, как «исконное» основание духовных скреп в процессе создания этого архетипа, уже теперь во всём обнаруживающего образование авторитарно-тоталитарного типа.
Поэтому речь идёт не только о геополитическом разделении, но и о разделении метафизическом, в котором восточное образование становится манифестом языческого, антиисламского и антихристианского полюса (в случае с Китаем, явно демонического). Однако, чтобы навязать этот выбор столь разнообразному российскому обществу, требуется универсальная обёртка.
СССР-2
В связи с чем, на фоне нарастающей принципиально-антизападной, антиисламской и одновременно панибратски прокитайской риторики, всё больше обращает на себя внимание возникший в последнее время бредовый шум относительно идеи воссоздания СССР, который, несмотря на всю свою внешнюю бредовость, , вполне соответствуя общему вектору, пропорционально тенденциозно разрастается; причём в общем примитивном гаме выскакивают довольно разнообразные на вкус и цвет созвучия, создавая некий ансамбль, играющий общий гимн.
И нам видится, что этот нарастающий совковый шум и гам не имеет спорадического основания в виде инициативы, стихийно исходящей от оскорблённых пролетариев, а вполне режиссирован.
Чтобы не быть голословными, отметим, что прежде всего это выражается в том, что на данном этапе проявляется, как намеренное унижение народных масс, откровенное окунание их в грязь, умышленное и последовательное доведение ситуации в стране до точки кипения и, одновременно с этим последовательное внедрение запроса на радикальное изменение именно через эскалацию культа СССР.
Ведь как уже было не раз замечено, первые акты этого внедрения, состоялись одновременно с приходом к власти Владимира Путина, начиная с его признания о развале СССР как самой большой геополитической ошибки, и продолжая возвратом гимна, эскалацией так называемого «победобесия», идеей собирательства «исконно русских» земель по всему миру и, заканчивая последними его высказываниями, которые многими были восприняты уже как открытые притязания на сопредельные государства. Вот и Мишустин уже заикается о необходимости возвращения в отдельные регионы советской романтики.
Разумеется, воссоздание прежнего СССР или его точной копии невозможно. Культ СССР используется лишь как универсальная приманка, внедряемая политтехнологами.
Во всём этом наблюдается очередная реализация стандартной схемы подготовки революционного преобразования. Так, большевики, внедряя идеи социализма и коммунизма, спекулировали на предшествующем империалистическом угнетении народов; восхождение Путина происходило на контрасте с алкоголиком, 90-ми, сепаратизмом, терроризмом; подготовка перехода к следующему этапу новой формации происходит уже через накручивание всеобщей ненависти к существующему «всеобнулевшему» режиму.
Мы далеки от того, чтобы думать, что структуры, стоящие за реализацией подобных метаморфоз, не понимают действительного положения дел в стране и подлинных настроений подавляющего большинства населения. Значит, умножение абсурдизма и жёсткости вместо их устранения осуществляется намеренно. Поэтому Путин, как символ контраста с эпохой Ельцина, сводит теперь собственную эпоху к новой фазе беспроглядного мрака, на фоне чего параллельно возгорается идея «нового социализма» через восстановление СССР.
В этой связи, Путин выделяется одним удивительным достижением: он, действительно, как никто другой, сумел объединить столь разнообразный российский народ… против самого себя и всего, что с ним связано.
Но факт того, что одновременно с этим усиливаются система контроля, силовое сдерживание и подавление крайних форм недовольства и провоцируемого протеста; а также отсутствие готовности к самопожертвованию населения при общей антирежимной солидарности, нынешнее намеренное нагнетание предреволюционного состояния в итоге может ограничиться революцией лишь в формате дворцового переворота или относительно бескровной передачи власти, с последующим активным, полным энтузиазма, становлением «новой» системы и формации, которую лишь условно можно обозначить СССР-2.
Таким образом, нынешнее положение и общий вектор являют необходимую предпосылку для очередного симулякра и политтехнологического обмана на пути к реализации формации нового образца, с виду противоположного ненавистному «прежнему». В начале которого скорее всего будет положена иллюзия социальных, экономических и прочих реформ и улучшений, чтобы создалось основание для быстрой мобилизации и мотивации населения к солидарности с новым курсом. Но подлинная цель у этого, конечно, иная.
Рейх-IV или СССР-2
В результате образуется геополитический разлом и проявляется конфигурация из двух антагонистических суперблока, с их размежеванием не только по общей географической линии соприкосновения, но и по принципу метафизической полярности. Поступательная эскалация антагонизма предполагает столкновение в разных аспектах и выражениях, главным из которых является война, пролог к которой читается уже сегодня. А это уже ставит вопрос больших смыслов, выводящих процесс в эсхатологическое русло.
Говоря о перспективе такого деления мира, подразумевается процесс, который сейчас только начинает выворачиваться в этом направлении. Но уже теперь он становится неким ориентировочным предложением в стратегическом выборе для многих народов и приложения ими соответствующих усилий. Прежде всего это относится к мусульманским народам России и всего постсоветского пространства; а также, проживающих непосредственно на линии разлома. Так как с эсхатологической точки зрения восточный блок стремиться по заведомо ложному, а значит, убыточному вектору. А вот западный приобретает основу для подлинных высших смыслов и идеологических преимуществ.
При этом, мы также исключаем всякие иллюзии относительно чистоты помыслов нынешних европейских и в частности германских элит к исламу. Но, даже если европейские или германские элиты стремятся использовать его, мягко выражаясь, не вполне добросовестно, как это имело место быть в Римской империи с мессианско-христианским фактором, такой процесс в любом случае носит провиденциальный характер. И в условиях последнего времени его можно охарактеризовать следующим образом: там, где европейские элиты намереваются использовать ислам и его ресурс, ислам использует их.
КОНСТАНТИН ХОТ